Как я был Чайником. Пекин. Тяньаньмэнь

Как я был Чайником. Пекин. Тяньаньмэнь. Башня лучников. Неприступная цитадель - контроль у входов на площадь. Мавзолей Мао. Ворота небесного спокойствия.

29 августа 2014 г.

Читал и слышал разные отзывы о городе – от восторженных до сугубо негативных, где-то говорилось, что для осмотра города достаточно нескольких дней, а больше там делать нечего. Я в Пекине собирался пробыть пять дней. На мой взгляд, это очень мало, чтобы ознакомиться с богатейшей историей, культурой, традициями и повседневной жизнью столицы Поднебесной. Познавать жизнь нужно не спеша, постепенно пропитываясь местным колоритом, не устраивая гонки для осмотра достопримечательностей просто ради «галочки».

Хостел «365 Inn», где я остановился, находится в 10-15 минутах ходьбы от площади Тяньаньмэнь, главной площади страны. Естественно, что она и стала моей первой целью. Выбираюсь из узких улочек-хутунов и вскоре оказываюсь у станции метро Цяньмэнь.

Первое, что бросается в глаза в белесой туманной дымке, это башня под крышей с загнутыми углами. Вот она, экзотика, начинается. Это Башня Лучников, некогда один из важных элементов обороны южного, главного, входа во внутренний, укрепленный, город. Средневековый Пекин строился в соответствии с принципами фэн-шуй, ориентируясь по линии север-юг. Южные ворота считались основными и были соответствующим образом укреплены и декорированы. Что интересно, окна-бойницы располагаются с южной, западной и восточной стороны, а вот с северной их нет. Мощь самой башни поражает, но при этом она кажется легче благодаря крыше, напоминающей расправленные крылья.

Башня Лучников

Тяньаньмэнь и сегодня является неприступной цитаделью. Возможно, неприятные воспоминания о студенческих волнениях 1989 года заставляют власти проявлять повышенную бдительность. Я пытаюсь проникнуть на площадь, но это не так-то просто. По периметру она обнесена металлическим забором, дороги, проходящие рядом с площадью, тоже. Есть несколько мест, через которые можно пройти и ряд подземных  переходов, которые одновременно служат и пунктом пропуска. Стандартный вариант: лента для багажа, рамка, могут еще помахать ручным металлоискателем. Иностранцев хотя бы не обыскивают. А вот с китайцами обходятся довольно бесцеремонно: могут ощупать, заставить выложить все из карманов, обыскать. По-моему, это весьма унизительно. Но роптать здесь не принято. Чем руководствуются сотрудники, высматривая жертв для детального осмотра, мне непонятно. К примеру, остановили и тщательнейшим образом прошмонали бабусю с внуком лет десяти, на мой дилетантский взгляд, совершенно безопасных для толпы на площади. Проверка может проводиться весьма неспешно и основательно, многое зависит от сотрудника и начальника поста. Из-за этого на подходах к пунктам пропуска могут скапливаться изрядные очереди.

Признанные безопасными посетители проходят дальше. Площадь пользуется невероятной популярностью у китайцев. Пожалуй, по концентрации граждан Поднебесной Тяньаньмэнь уступает только Версалю. Каждый элемент ансамбля площади собирает толпу желающих запечатлеться на его фоне. Найти ракурс, с которого можно что-то сфотографировать, крайне сложно. Особенной популярностью пользуются здание Всекитайского собрания народных представителей (мне фотографировать себя на фоне парламента и в голову бы не пришло) и мавзолей Мао.

Всекитайское собрание народных представителей - излюбленное место для фотосессий

 Собственно площадь Тяньаньмэнь с юга открывают Главные Солнечные ворота. Здесь можно оценить мощность крепостной стены. Штурмовать такие укрепления не так-то и легко. При этом все здание кажется легким и устремленным ввысь, в отличие от европейских аналогов. Им можно любоваться бесконечно. У ворот, как и у многих зданий в городе, стоят львы, призванные отгонять злых духов

Мощные и стройные Главные Солнечные Ворота

Толщина крепостной стены поражает

На страже у ворот

Это и есть южный вход на собственно площадь. Далее идет мавзолей Мао Цзэдуна, точнее «Дом памяти председателя Мао». По бокам от выхода стоят две скульптурные группы. Решительные лица мужчин и женщин, не знающих сомнений в борьбе и неудач в труде. Такие лица меня пугают. У этих людей нет недостатков. Они идеальны, безразличны к людским слабостям и непримиримы к врагам. Они – средство воспитания нерассуждающих роботов.

Китайцы выстраиваются в очередь ко входу в мавзолей. Хочу приблизиться, чтобы сделать несколько фотографий. Меня останавливает очередной секьюрити – с фотоаппаратом нельзя. Ну и ладно, смотреть на высохший труп главного китайского мертвеца не очень-то и хотелось.

За мавзолеем возвышается колонна памятника народным героям в честь погибших в борьбе за независимость страны не только от внешних захватчиков, но и от внутренних врагов. Монумент был заложен 30 сентября 1949 года, за день до провозглашения Китая народной республикой, став символом начала новой жизни, с новыми традициями и героями.

Вдоль площади тянутся клумбы, особенно интересны шары и колонны, украшенные розовыми, красными и белыми цветами. Перехожу по подземному переходу на другую сторону.

Завершающим аккордом собственно площади являются Ворота Небесного Спокойствия, Тяньаньмэнь, служащие одновременно южным входом в Запретный город, бывший императорский дворец. Ворота были построены в 1417 года и изначально назывались Воротами власти, полученной с небес. Здесь оглашались императорские указы. Неслучайно именно отсюда Мао 1 октября 1949 года объявил об образовании Китайской Народной Республики. Все же некоторые традиции правители предпочитают поддерживать везде и всегда. Напоминанием об этом знаменательном событии служит портрет председателя Мао у главной арки, через которую ранее могли проходить только императоры. Сегодня эти ворота изображены на китайском гербе.

К воротам ведут семь мостов, переброшенных через канал. По центральному, Мосту Императорского Пути, через императорский вход важно шествую внутрь, к императорскому дворцу.

Как я был Чайником. Харбин - Пекин

Как я был Чайником. Харбин - Пекин. Китайская модель гостиничного хозяйства. Западный вокзал Харбина. Люди - везде люди. Зал ожидания. Посадка. Запах лапши. Объяснения с таксистом. На месте.

28 августа 2014 года

До поезда остается три часа. Спускаюсь на ресепшен, дабы уладить все формальности. Горничная докладывает, что номер остался в целости и сохранности. Мне возвращают залог, да еще и разницу – я выезжал раньше, чем истекли оплаченные мною трое суток. Итого – 305 юаней. Какая интересная, а главное, справедливая система. Да здравствует китайская экономическая модель! Вперед, к всеобщей китаизации гостиничного хозяйства!

Такси обнаруживается у входа в гостиницу. Водитель прикорнул, но мгновенно просыпается, едва потенциальный клиент оказался у машины. Загружаюсь, показываю ему на экране телефона цель – Западный вокзал. Водитель кивает, и мы двигаемся. По дороге подбираем еще одного пассажира. К счастью, этот говорит на английском. Перебросившись с ним парой фраз, прошу его еще раз донести до водителя название нужного мне объекта.

Западный вокзал находится приблизительно в десяти километрах от главного вокзала и в двадцати пяти юанях от моей гостиницы.

На входе в зал ожидания проводится полномасштабный контроль. Сначала необходимо предъявить билет и паспорт, затем пропустить вещи через камеру, а самому пройти рамку. Это еще не все. Попадаешь в руки китаянки с металлоискателем, которым она проводит вдоль карманов и прочих выступов. Я, как иностранец, пользуюсь привилегиями, китайцев могут совершенно бесцеремонно обыскать.

По залу сотрудники службы безопасности передвигаются строем. Но даже строгие китайские секьюрити остаются обычными молодыми людьми: полненькая девица все время норовит наступить на пятки идущему впереди парню, тот перебегает на пару человек вперед, девица устремляется за ним и вновь устраивает охоту на его пятки. Все это с хихиканьем коллег и абсолютным безразличием старшего. Люди – везде люди.

В зале есть несколько торговых точек, есть краны с питьевой водой, есть и кипяток. В ожидании своего поезда пассажиры коротают время, пробавляясь любимой лапшой быстрого приготовления.

Зал ожидания Западного вокзала

 Зал огромный, по бокам – выходы на платформы. Их открывают только на время посадки. Объявления диктор дублирует на английском. Народ выстраивается в очередь уже минут за 30-40. Посадка, точнее проверка билетов, начинается минут за 15-20 до отправления. Женщин с маленькими детьми и совсем уж стариков пропускают без очереди и чуть раньше всех остальных. Некоторые вклиниваются в очередь, их пропускают, все происходит без скандалов, без криков «Вас тут не стояло!», что совершенно непривычно. Контролеры работают оперативно, всю очередь пропускают минут за 10-15.

Выход к поездам обычно пустует, люди скапливаются там только незадолго до отправления

Подходит наше время. Прохожу турникет, спускаюсь на платформу. Поезд Пекин–Харбин – скоростной, идет около семи часов. В нем всего восемь вагонов, и они быстро наполняются народом.

Поезд набирает ход. Покидаем Харбин, и вокруг вновь раскидываются поля кукурузы. Складывается впечатление, что Маньчжурия сегодня – это гигантское кукурузное поле с разбросанными по нему селами и городами. Местами попадаются то ли болотца, то ли озерца. В сочетании с зелеными холмами смотрится очень живописно.

Около семи темнеет, за окном мелькают только огни городов. Наступает время ужина, и салон дорогого вагона наполняется запахами дешевой лапши. Включаю в телефоне «День выборов» и засыпаю.

Последние полтора часа пути, как всегда, тянутся дольше всего. В начале двенадцатого ночи  прибываем на Южный вокзал Пекина. Единственное воспоминание о нем – повороты в подземных коридорах. Чем-то напоминает аэропорт. По указателям добираюсь до остановки такси. Очередь выстроилась гигантская. Жарко, душно. Процесс упорядочен: проход ограничен с обоих сторон металлическим забором, люди цепочкой движутся по узкому проходу. Машины подъезжают, распорядитель (специальный сотрудник, который следит за порядком в очереди) дает команду, и очередной пассажир усаживается и отъезжает.

Через полчаса ожидания подошел мой черед. Сажусь, показываю водителю адрес. Он чуть отъезжает от места посадки и вводит адрес в навигатор. Результат отсутствует. Он не говорит на английском, я – на китайском. Он жалуется, что не может найти адрес, я, мешая английские, русские и украинские слова, уговариваю его поискать еще. Так проходит минут десять. Наши международные переговоры протекают в обстановке взаимовыгодного сотрудничества: каждый стремится побыстрее выбраться из дурацкой ситуации.  Говорю,  поехали, мол, на месте разберемся. Он послушно трогается, и мы выезжаем в ночной Пекин. Таксист несколько раз останавливается и уточняет дорогу у редких прохожих. Сворачиваем в узкую улочку, нахожу вывеску «365 Inn». Приехали.

Передо мной заселяется пара из Соединенного Королевства. Администратор работает очень шустро. Оплачиваю счет и еще 100 юаней залога за ключ. Поднимаюсь в номер. Стены разукрашены флагами разных стран и исписаны посланиями и благодарностями на всех языках.

Роюсь в своих запасах в поисках чего-то съестного. Не густо. Харбинская сладковатая свиная колбаса и флакончик сладковатой местной водки. Фу, какая гадость. Нет, не так: какой экзотичный и оригинальный вкус. Хотя, все же, редкостная гадость. Включаю компьютер, чтобы проверить наличие интернета. И тут же звонок из дома. Блин, умеют же время выбрать – у меня уже полвторого ночи. Утром меня ждет Пекин.

Как я был Чайником. Харбин

Как я был Чайником. Харбин. Первые впечатления. Софийский собор. Русские в Маньчжурии. Парк Чжаолиня. Сунгари. Улица Сталина. Арбат. Метро. "Церковная" улица. Как считать на китайском.

26-28 августа 2014 года

Оставшись наедине с великим и могучим Китаем, выхожу прогуляться. За полчаса добираюсь до вокзала. Погода улыбается, дождь перестал, временами проглядывает солнце. Хмурый и неприветливый с утра, Харбин подмигивает. И становится чуть более привлекательным и привычным. Давно заметил, чтобы познакомиться с городом поближе, почувствовать его, мне нужно по нему походить. Когда выходишь на уже знакомые улицы, он кажется уже чуть ли не родным. Так и здесь.

Движение в десятимиллионном Харбине гораздо интенсивнее, чем в Хэйхэ и чуть более организованно. Чуть больше регулировщиков, а цвет сигнала светофора иногда помогает перейти дорогу. Но все равно нужно быть начеку. Временами мне надоедало пропускать бесконечный поток машин на мой зеленый, я просто шел вперед, и транспорт останавливался. Главное – решительный вид. Машины свободно паркуются на тротуаре. Иногда там все так забито, что нужно либо протискиваться боком, либо выходить на дорогу. Большинство нередко так и делает. А если учесть, что повсеместно идут ремонты то фасадов, то тротуаров, проезжая часть – единственный безопасный путь.

Отдельная тема – грязь и нечистоты. Подземными переходами местное население пользуется в исключительных случаях – если дорога огорожена забором. Тогда уж просто деваться некуда. Чаще всего харбинцы чешут через перекресток. А переход превращается в общественный туалет.

Привычка плеваться на улице тоже слегка раздражает. Когда видишь, как хозяин магазинчика, выйдя на высокое крыльцо, смачно харкает на несколько метров вперед, поневоле возникает желание держаться поближе к проезжей части.

И добивает меня картина: мамочка держит годовалого малыша над тротуаром, а под карапузом растет кучка характерного цвета. Правда, к утру все убрали.

Вначале такие вещи шокируют. Но ко всему можно привыкнуть, и со временем на все это перестаешь обращать внимание. Другая культура, что делать!

Молодой харбинец

В половине седьмого уже темнеет. Возвращаюсь в гостиницу. На ужин – бутерброды с манго и пиво. Подкрепившись, начинаю войну с местным интернетом. Мы с ним соревнуемся – кто кого возьмет измором. Получается ничья – я сумел загрузить карту Харбина, сориентироваться и проложить маршрут на завтра, а вот при попытке проверить свою почту я засыпаю раньше, чем загрузится содержимое почтового ящика.

Утром выдвигаюсь часов в шесть. Мой путь лежит в старый Харбин. Вновь прохожу мимо вокзала. Виадук через железнодорожные пути построен еще до войны. Сворачиваю в сторону Сунгари, вскоре попадается первая вывеска на русском – «Блюз-клуб». 

Дома начала двадцатого века стоят вперемешку с громадами современных коробок. Китайцы любят смешать в одном здании разные стили. Никогда не видел, чтобы так активно для озеленения использовали ивы. Причем, каждое дерево поддерживается каркасом из жердей. Интересно для чего? Чтобы не сдуло и не сломало во время циклонов?

Внезапно с левой стороны открывается Софийский собор, один из символов «русского Харбина». Судьба Софийского храма тоже может служить символом судьбы города. Харбин за сто с небольшим лет своей истории пережил немало крутых поворотов.

Основан в 1898 году русскими как один из важнейших пунктов КВЖД – Китайско-Восточной железной дороги. Это были времена активной экспансии Российской империи на Дальнем Востоке: уже отобран у Цинской империи левый берег Амура и Приморье, корейский государь полтора года живет в русской миссии, скрываясь от врагов, казаки вновь появляются на берегах Сунгари, зачиная «русскую Маньчжурию». Русские войска активно участвуют в подавлении восстания ихэтуаней – буквально через несколько лет это аукнется во время войны с Японией. Петербургские министры, наловчившиеся устраивать обрезания «больному человеку Европы», Турции, увлечены новой идеей, Желтороссией. На сей раз предполагается еще усечь территорию Китая, оттяпав у него Маньчжурию. Одним из основных пунктов этого плана есть активное обращение населения в православие (ну и присылка казаков, дабы местные верили истовее). Русско-японская война положила конец этому (или на этот?) прожекту.

После 1917 года город становится столицей русских эмигрантов на Дальнем Востоке, на межвоенный период приходится расцвет «русский Маньчжурии». В 1932 году японцы провозгласили на оккупированной Маньчжурии государство во главе с последним китайским императором, через два года марионеточное Маньчжоу-го стало Великой Маньчжурской империей – какая ирония истории! Когда-то возникшая здесь империя Цин завоевала весь Китай. А теперь потомок завоевателей Пу И стал игрушкой в руках японцев, а второе издание империи бесславно испустило дух, не выйдя из подросткового возраста. Церковь святой Софии как раз строилась с 1924 по 1932 год на месте деревянного храма, освящена была уже при японцах.

Японцы в тридцатые годы разработали «План Фугу», предполагавший переселение в Маньчжурию евреев, ставших вдруг лишними в Европе. Этот прожект тоже не был реализован.

Приход Красной армии в 1945 году нанес «русскому Харбину» серьезный удар. Окончательно община была добита во время «культурной революции». В эти времена церквям города, в том числе и Софийскому собору, пришлось несладко – для церквей 60-е годы в КНР оказались не менее губительны, чем 30-е в Советском Союзе. В конце 90-х собор был восстановлен, но сегодня он является музеем.

Почтив память всех бессмысленно и беспощадно убиенных, иду дальше и натыкаюсь на здание современной архитектуры с крышей, украшенной в традиционном китайском стиле и покрытой зеленой черепицей. Какое любопытное сочетание прошлого и настоящего. Ага, это какой-то военный объект: охрана у ворот тяжелым взглядом провожает меня и мой фотоаппарат. Посему быстренько прохожу мимо.

Дорога выводит меня к парку Чжаолинь. Генерал Ли Чжаолинь – герой антияпонской борьбы, организатор партизанского движения. После того, как в Харбин вошли советские войска, стал заместителем коменданта города, а в 1946 году был убит агентом Гоминьдана. Здесь, в парке его могила и памятник. Сейчас половина восьмого утра, но народу много. Кто-то занимается гимнастикой, кто-то играет в самые разные игры. Разновозрастные группы дам под музыку с местными мотивами занимаются аэробикой. Похоже, парк заменяет китайцу фитнес-клуб, тренажерный клуб и просто клуб по интересам. Интересно блукать по аллеям и наблюдать, как горожане осваивают, например, технику владения мечом. Совершенно не смущаясь незваных наблюдателей и собственных ошибок, старательно повторяют урок за тренером, внимательно прислушиваются к замечаниям. Я бы предпочел тренироваться без зрителей. Но здесь другие традиции и другие ограничения.

Памятник генералу Чжаолиню

Гимнастика под музыку

Выхожу из парка, сворачиваю налево и вскоре попадаю на площадь с помпезным монументом в духе соцреализма. Это памятник победившим наводнение, которое угрожало городу в 1957 году. 

Памятник победившим наводнение

На барельефах запечатлен трудовой подвиг рабочих, крестьян и солдат. Решительные лица гордых победителей, ликующий народ – все, как полагается. Это производит впечатление, до мурашек.

Несколько снижает пафос другой монумент: бочка, увековечившая подвиг пивоваров, основавших завод в далеком 1900 году и сохранивших традиции, несмотря на восставших ихэтуаней, жаждавших войти в город в том же году. Пиво «Харбин», по моему личному мнению, не уступает по значимости Софийскому собору, а по культурному влиянию на людей значительно превосходит парк имени Сталина. Холодненькое, в запотевшей бутылке, некрепкое, оно специально создано для того, чтобы в жару восполнять кислотно-щелочной запас тела и умиротворять дух.

Сыдалын цзе - улица Сталина

Аллея парка Сталина

 От площади в обе стороны вдоль набережной идет аллея. Собственно, это и есть пресловутый парк Сталина. Внизу катит волны желтая и широкая Сунгари. Река поднялась, и часть набережной ушла под воду. От многочисленных причалов готовятся отчалить прогулочные суда довольно забавных форм, например, в виде лебедя или дракона.

Сунгари

Река разлилась, но для прогулочных корабликов это не проблема

Невдалеке стоит арочный железнодорожный мост, построенный еще во времена КВЖД. Памятник инженерной мысли рубежа девятнадцатого-двадцатого веков.

Впечатляют могучие ивы, которые, похоже, являются здесь любимыми деревьями.

Ива - удивительно красивое дерево

На всех парусах - вперед!

Вдоль аллеи стоят статуи в советском духе. Вот юные пионэры со знаменем в руках и кирками на плечах, жизнерадостные лица. Интересно, это отсутствие забот или сомнений? Парк создавался в середине 50-х годов, а через десятилетие эти же жизнерадостные дети, подросшие, но все так же не знающие сомнений, этими же кирками и мотыгами пошли хунвэйбинить. Под красным знаменем и верной дорогой.

Задорные пионеры

Еще одна любопытная скульптура – пацан, готовящийся нырнуть в воду. Он повернулся к аллее спиной и задорно уставился на проходящих своим филеем.

Здание, напоминающее дворец, изрыгает из своей пасти кабины канатной дороги, протянутой над Сунгари.

Этот домик порождает кабинки канатной дороги

Чуть дальше стоит целый комплекс зданий, изукрашенных по мотивам старинной китайской архитектуры. Интересный пример объединения современной функциональности и национальных традиций. Отличная приманка для туристов. Здесь располагается дворец Дружбы, есть и отель.

Возвращаюсь к площади с памятником победившим наводнение. Отсюда начинается полуторакилометровая торговая улица, неофициально именуемая харбинским Арбатом. Дома постройки первой половины двадцатого века стоят памятником «русской Маньчжурии».

Половина десятого утра. У супермаркета, где продаются спортивные товары,  выстроились работники в синих футболках. Начинается коллективная физзарядка. Невпопад, но дружно и с заметным энтузиазмом.

Из динамиков доносится бодрая музыка. Знакомая, но без слов. Мелодия «Катюши» вызывает воспоминания о советском детстве. Потом грохочут соцреалистичные марши. Что-то вроде давно забытого «Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути…» Меня передергивает, и я непроизвольно ускоряю шаг, стремясь покинуть побыстрее зону аудиопоражения.

Многие здания отреставрировали, выглядят, как новые

Современная архитектура окружает старину со всех сторон

Захожу на почту, у меня традиция такая – из каждого города отправлять письма или открытки. Перемещаясь с верным разговорником от сотрудника к сотруднику – привычка отфутболивать клиента как еще один привет из советского далека – нахожу, наконец, даму, согласившуюся мне помочь. Она показывает, что мои конверты не подойдут, нужно купить местные. Странно, ни разу ни до, ни после с таким требованием не встречался. Кстати, письма в Украину дошли за пару недель, а вот в Россию до сих пор идут.

Приблизительно посередине «Арбата» находится рынок, где можно поймать готовую еду. Здесь же стоят прилавки, уставленные различной экзотичной вкуснятиной – скорпионами, саранчой и личинками шелкопряда. Но вот местные жители обходят эти деликатесы стороной, потому и я ограничиваюсь осмотром.

Постепенно дорога выводит меня вновь к Софийскому собору. Вдалеке возвышается громада, помесь Исакиевского собора и парижского Пантеона.

Есть что-то парижское в этом пейзаже

Отсюда уже знакомым путем направляюсь в отель. Прохожу мимо бомжа, который утром весьма вежливо выцыганил у меня целый юань, он с радостной улыбкой кивает, как старому знакомому.

Хочется попробовать местную кухню, беру в магазине китайскую лапшу быстрого приготовления и копченое свиное копытце. Лапша оказалась весьма острой. Здесь она очень популярна: на рынках, в магазинах, в отелях и на вокзалах в обеденное время народ воздает ей должное.  

Меня донимает вопрос, где же находится Западный железнодорожный вокзал, с которого мне завтра отправляться в Пекин. И узнать-то не у кого. Значит, предстоит еще один бой с местным интернетом.

А пока я осматриваю район главного вокзала, куда мы вчера приехали. Нынешнее здание построено на месте вокзала времен КВЖД. Безликий и хаотичный, он ничем, кроме снующих толп, не привлекает внимания.

Район вокруг застроен громадами офисных и торговых центров, типовых жилых многоэтажек. И на фоне всего этого драгоценными жемчужинами смотрятся здания первой половины двадцатого века.

Впервые вижу нищего, выпрашивающего подаяния. Парень распростерся ниц на асфальте и жалостно поскуливает. То ли так больше подают, то ли просто знает «свое место» в обществе и даже не пытается поднимать глаза на проходящих.

Крестьяне из окрестных деревень продают урожай

Памятник участникам Маньчжурской операции в сентябре 1945 г.

28-го просыпаюсь рано, на дворе три часа по местному времени. Пока интернет не пришел в себя и не успел закапризничать, заставляю его выдать главную тайну – где ж таки находится этот Западный вокзал. Дабы облегчить себе в дальнейшем общение с таксистами, копирую его название на китайском в текстовый редактор и фотографирую текст на телефон.

Довольный победой и успокоенный добытой информацией, отправляюсь на прогулку по окрестностям. В Харбине есть метро, всего одна линия.

Вход на станцию харбинского метро

До ближайшей станции добираюсь за десять минут. Спускаюсь, здесь никаких досмотров нет. В автомате беру билеты. Стоимость проезда варьируется от 2 до 4 юаней в зависимости от расстояния. Прохожу через турникет, спускаюсь на платформу. Вдоль путей стоит пластиковое ограждение с раздвижными дверями. Поезд пришлось ждать минут десять. Станции объявляют на китайском и на английском.  Чтобы пересесть на поезд в обратном направлении, нужно подняться на станцию и спуститься на платформу уже с другой стороны.

На "церковной" улице даже канализационные люки тематические

Улица Дун Дачжи неофициально именуется «церковной». Тут на небольшом пятачке стоят три храма: католический костел, православная церковь и протестантская кирха. Костел был восстановлен в 2004 году, но среди многоэтажной современной застройки он теряется, и заметить его можно, только подойдя вплотную. А может она просто маскируется на случай новой культурной революции? Воинственная серость всегда уничтожает то, что не укладывается в простые формы и схемы, делая все серым, однообразным и унылым. Во имя светлого будущего, конечно.

Напротив расположена Покровская церковь, единственный действующий в городе храм китайской православной церкви. Службы ведутся только по воскресеньям. Здание было возведено в 1930 г., этакий кусочек Византии на очень далеком Востоке, посмертный памятник второму и третьему Риму. Во время культурной революции здание было закрыто для богослужений и заброшено.

 

Рядом стоит лютеранская кирха, построенная немцами в 1914-1916 годах в фактически русском городе, когда в Европе уже вовсю бушевала Первая мировая. Обе церкви заметно оживляют окружающий пейзаж в сероватых тонах.

В фойе гостиницы захожу в магазинчик, чтобы приобрести какой-нибудь бодрящий дух сувенирчик. Продавщица посапывает на стуле у кассы. Разбуженная, она бормочет извинения. Называет сумму покупки: «Шы у». Я понимаю, что это значит пятнадцать. Счет в китайском простой, нужно выучить числительные от одного до десяти. А дальше так: «шы у» - это пятнадцать, а «у шы» - это пятьдесят, «у шы у» - пятьдесят пять. Все, до девяносто девяти считать умею. Пора собираться.