Как я был Чайником. Харбин

Как я был Чайником. Харбин. Первые впечатления. Софийский собор. Русские в Маньчжурии. Парк Чжаолиня. Сунгари. Улица Сталина. Арбат. Метро. "Церковная" улица. Как считать на китайском.

26-28 августа 2014 года

Оставшись наедине с великим и могучим Китаем, выхожу прогуляться. За полчаса добираюсь до вокзала. Погода улыбается, дождь перестал, временами проглядывает солнце. Хмурый и неприветливый с утра, Харбин подмигивает. И становится чуть более привлекательным и привычным. Давно заметил, чтобы познакомиться с городом поближе, почувствовать его, мне нужно по нему походить. Когда выходишь на уже знакомые улицы, он кажется уже чуть ли не родным. Так и здесь.

Движение в десятимиллионном Харбине гораздо интенсивнее, чем в Хэйхэ и чуть более организованно. Чуть больше регулировщиков, а цвет сигнала светофора иногда помогает перейти дорогу. Но все равно нужно быть начеку. Временами мне надоедало пропускать бесконечный поток машин на мой зеленый, я просто шел вперед, и транспорт останавливался. Главное – решительный вид. Машины свободно паркуются на тротуаре. Иногда там все так забито, что нужно либо протискиваться боком, либо выходить на дорогу. Большинство нередко так и делает. А если учесть, что повсеместно идут ремонты то фасадов, то тротуаров, проезжая часть – единственный безопасный путь.

Отдельная тема – грязь и нечистоты. Подземными переходами местное население пользуется в исключительных случаях – если дорога огорожена забором. Тогда уж просто деваться некуда. Чаще всего харбинцы чешут через перекресток. А переход превращается в общественный туалет.

Привычка плеваться на улице тоже слегка раздражает. Когда видишь, как хозяин магазинчика, выйдя на высокое крыльцо, смачно харкает на несколько метров вперед, поневоле возникает желание держаться поближе к проезжей части.

И добивает меня картина: мамочка держит годовалого малыша над тротуаром, а под карапузом растет кучка характерного цвета. Правда, к утру все убрали.

Вначале такие вещи шокируют. Но ко всему можно привыкнуть, и со временем на все это перестаешь обращать внимание. Другая культура, что делать!

Молодой харбинец

В половине седьмого уже темнеет. Возвращаюсь в гостиницу. На ужин – бутерброды с манго и пиво. Подкрепившись, начинаю войну с местным интернетом. Мы с ним соревнуемся – кто кого возьмет измором. Получается ничья – я сумел загрузить карту Харбина, сориентироваться и проложить маршрут на завтра, а вот при попытке проверить свою почту я засыпаю раньше, чем загрузится содержимое почтового ящика.

Утром выдвигаюсь часов в шесть. Мой путь лежит в старый Харбин. Вновь прохожу мимо вокзала. Виадук через железнодорожные пути построен еще до войны. Сворачиваю в сторону Сунгари, вскоре попадается первая вывеска на русском – «Блюз-клуб». 

Дома начала двадцатого века стоят вперемешку с громадами современных коробок. Китайцы любят смешать в одном здании разные стили. Никогда не видел, чтобы так активно для озеленения использовали ивы. Причем, каждое дерево поддерживается каркасом из жердей. Интересно для чего? Чтобы не сдуло и не сломало во время циклонов?

Внезапно с левой стороны открывается Софийский собор, один из символов «русского Харбина». Судьба Софийского храма тоже может служить символом судьбы города. Харбин за сто с небольшим лет своей истории пережил немало крутых поворотов.

Основан в 1898 году русскими как один из важнейших пунктов КВЖД – Китайско-Восточной железной дороги. Это были времена активной экспансии Российской империи на Дальнем Востоке: уже отобран у Цинской империи левый берег Амура и Приморье, корейский государь полтора года живет в русской миссии, скрываясь от врагов, казаки вновь появляются на берегах Сунгари, зачиная «русскую Маньчжурию». Русские войска активно участвуют в подавлении восстания ихэтуаней – буквально через несколько лет это аукнется во время войны с Японией. Петербургские министры, наловчившиеся устраивать обрезания «больному человеку Европы», Турции, увлечены новой идеей, Желтороссией. На сей раз предполагается еще усечь территорию Китая, оттяпав у него Маньчжурию. Одним из основных пунктов этого плана есть активное обращение населения в православие (ну и присылка казаков, дабы местные верили истовее). Русско-японская война положила конец этому (или на этот?) прожекту.

После 1917 года город становится столицей русских эмигрантов на Дальнем Востоке, на межвоенный период приходится расцвет «русский Маньчжурии». В 1932 году японцы провозгласили на оккупированной Маньчжурии государство во главе с последним китайским императором, через два года марионеточное Маньчжоу-го стало Великой Маньчжурской империей – какая ирония истории! Когда-то возникшая здесь империя Цин завоевала весь Китай. А теперь потомок завоевателей Пу И стал игрушкой в руках японцев, а второе издание империи бесславно испустило дух, не выйдя из подросткового возраста. Церковь святой Софии как раз строилась с 1924 по 1932 год на месте деревянного храма, освящена была уже при японцах.

Японцы в тридцатые годы разработали «План Фугу», предполагавший переселение в Маньчжурию евреев, ставших вдруг лишними в Европе. Этот прожект тоже не был реализован.

Приход Красной армии в 1945 году нанес «русскому Харбину» серьезный удар. Окончательно община была добита во время «культурной революции». В эти времена церквям города, в том числе и Софийскому собору, пришлось несладко – для церквей 60-е годы в КНР оказались не менее губительны, чем 30-е в Советском Союзе. В конце 90-х собор был восстановлен, но сегодня он является музеем.

Почтив память всех бессмысленно и беспощадно убиенных, иду дальше и натыкаюсь на здание современной архитектуры с крышей, украшенной в традиционном китайском стиле и покрытой зеленой черепицей. Какое любопытное сочетание прошлого и настоящего. Ага, это какой-то военный объект: охрана у ворот тяжелым взглядом провожает меня и мой фотоаппарат. Посему быстренько прохожу мимо.

Дорога выводит меня к парку Чжаолинь. Генерал Ли Чжаолинь – герой антияпонской борьбы, организатор партизанского движения. После того, как в Харбин вошли советские войска, стал заместителем коменданта города, а в 1946 году был убит агентом Гоминьдана. Здесь, в парке его могила и памятник. Сейчас половина восьмого утра, но народу много. Кто-то занимается гимнастикой, кто-то играет в самые разные игры. Разновозрастные группы дам под музыку с местными мотивами занимаются аэробикой. Похоже, парк заменяет китайцу фитнес-клуб, тренажерный клуб и просто клуб по интересам. Интересно блукать по аллеям и наблюдать, как горожане осваивают, например, технику владения мечом. Совершенно не смущаясь незваных наблюдателей и собственных ошибок, старательно повторяют урок за тренером, внимательно прислушиваются к замечаниям. Я бы предпочел тренироваться без зрителей. Но здесь другие традиции и другие ограничения.

Памятник генералу Чжаолиню

Гимнастика под музыку

Выхожу из парка, сворачиваю налево и вскоре попадаю на площадь с помпезным монументом в духе соцреализма. Это памятник победившим наводнение, которое угрожало городу в 1957 году. 

Памятник победившим наводнение

На барельефах запечатлен трудовой подвиг рабочих, крестьян и солдат. Решительные лица гордых победителей, ликующий народ – все, как полагается. Это производит впечатление, до мурашек.

Несколько снижает пафос другой монумент: бочка, увековечившая подвиг пивоваров, основавших завод в далеком 1900 году и сохранивших традиции, несмотря на восставших ихэтуаней, жаждавших войти в город в том же году. Пиво «Харбин», по моему личному мнению, не уступает по значимости Софийскому собору, а по культурному влиянию на людей значительно превосходит парк имени Сталина. Холодненькое, в запотевшей бутылке, некрепкое, оно специально создано для того, чтобы в жару восполнять кислотно-щелочной запас тела и умиротворять дух.

Сыдалын цзе - улица Сталина

Аллея парка Сталина

 От площади в обе стороны вдоль набережной идет аллея. Собственно, это и есть пресловутый парк Сталина. Внизу катит волны желтая и широкая Сунгари. Река поднялась, и часть набережной ушла под воду. От многочисленных причалов готовятся отчалить прогулочные суда довольно забавных форм, например, в виде лебедя или дракона.

Сунгари

Река разлилась, но для прогулочных корабликов это не проблема

Невдалеке стоит арочный железнодорожный мост, построенный еще во времена КВЖД. Памятник инженерной мысли рубежа девятнадцатого-двадцатого веков.

Впечатляют могучие ивы, которые, похоже, являются здесь любимыми деревьями.

Ива - удивительно красивое дерево

На всех парусах - вперед!

Вдоль аллеи стоят статуи в советском духе. Вот юные пионэры со знаменем в руках и кирками на плечах, жизнерадостные лица. Интересно, это отсутствие забот или сомнений? Парк создавался в середине 50-х годов, а через десятилетие эти же жизнерадостные дети, подросшие, но все так же не знающие сомнений, этими же кирками и мотыгами пошли хунвэйбинить. Под красным знаменем и верной дорогой.

Задорные пионеры

Еще одна любопытная скульптура – пацан, готовящийся нырнуть в воду. Он повернулся к аллее спиной и задорно уставился на проходящих своим филеем.

Здание, напоминающее дворец, изрыгает из своей пасти кабины канатной дороги, протянутой над Сунгари.

Этот домик порождает кабинки канатной дороги

Чуть дальше стоит целый комплекс зданий, изукрашенных по мотивам старинной китайской архитектуры. Интересный пример объединения современной функциональности и национальных традиций. Отличная приманка для туристов. Здесь располагается дворец Дружбы, есть и отель.

Возвращаюсь к площади с памятником победившим наводнение. Отсюда начинается полуторакилометровая торговая улица, неофициально именуемая харбинским Арбатом. Дома постройки первой половины двадцатого века стоят памятником «русской Маньчжурии».

Половина десятого утра. У супермаркета, где продаются спортивные товары,  выстроились работники в синих футболках. Начинается коллективная физзарядка. Невпопад, но дружно и с заметным энтузиазмом.

Из динамиков доносится бодрая музыка. Знакомая, но без слов. Мелодия «Катюши» вызывает воспоминания о советском детстве. Потом грохочут соцреалистичные марши. Что-то вроде давно забытого «Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути…» Меня передергивает, и я непроизвольно ускоряю шаг, стремясь покинуть побыстрее зону аудиопоражения.

Многие здания отреставрировали, выглядят, как новые

Современная архитектура окружает старину со всех сторон

Захожу на почту, у меня традиция такая – из каждого города отправлять письма или открытки. Перемещаясь с верным разговорником от сотрудника к сотруднику – привычка отфутболивать клиента как еще один привет из советского далека – нахожу, наконец, даму, согласившуюся мне помочь. Она показывает, что мои конверты не подойдут, нужно купить местные. Странно, ни разу ни до, ни после с таким требованием не встречался. Кстати, письма в Украину дошли за пару недель, а вот в Россию до сих пор идут.

Приблизительно посередине «Арбата» находится рынок, где можно поймать готовую еду. Здесь же стоят прилавки, уставленные различной экзотичной вкуснятиной – скорпионами, саранчой и личинками шелкопряда. Но вот местные жители обходят эти деликатесы стороной, потому и я ограничиваюсь осмотром.

Постепенно дорога выводит меня вновь к Софийскому собору. Вдалеке возвышается громада, помесь Исакиевского собора и парижского Пантеона.

Есть что-то парижское в этом пейзаже

Отсюда уже знакомым путем направляюсь в отель. Прохожу мимо бомжа, который утром весьма вежливо выцыганил у меня целый юань, он с радостной улыбкой кивает, как старому знакомому.

Хочется попробовать местную кухню, беру в магазине китайскую лапшу быстрого приготовления и копченое свиное копытце. Лапша оказалась весьма острой. Здесь она очень популярна: на рынках, в магазинах, в отелях и на вокзалах в обеденное время народ воздает ей должное.  

Меня донимает вопрос, где же находится Западный железнодорожный вокзал, с которого мне завтра отправляться в Пекин. И узнать-то не у кого. Значит, предстоит еще один бой с местным интернетом.

А пока я осматриваю район главного вокзала, куда мы вчера приехали. Нынешнее здание построено на месте вокзала времен КВЖД. Безликий и хаотичный, он ничем, кроме снующих толп, не привлекает внимания.

Район вокруг застроен громадами офисных и торговых центров, типовых жилых многоэтажек. И на фоне всего этого драгоценными жемчужинами смотрятся здания первой половины двадцатого века.

Впервые вижу нищего, выпрашивающего подаяния. Парень распростерся ниц на асфальте и жалостно поскуливает. То ли так больше подают, то ли просто знает «свое место» в обществе и даже не пытается поднимать глаза на проходящих.

Крестьяне из окрестных деревень продают урожай

Памятник участникам Маньчжурской операции в сентябре 1945 г.

28-го просыпаюсь рано, на дворе три часа по местному времени. Пока интернет не пришел в себя и не успел закапризничать, заставляю его выдать главную тайну – где ж таки находится этот Западный вокзал. Дабы облегчить себе в дальнейшем общение с таксистами, копирую его название на китайском в текстовый редактор и фотографирую текст на телефон.

Довольный победой и успокоенный добытой информацией, отправляюсь на прогулку по окрестностям. В Харбине есть метро, всего одна линия.

Вход на станцию харбинского метро

До ближайшей станции добираюсь за десять минут. Спускаюсь, здесь никаких досмотров нет. В автомате беру билеты. Стоимость проезда варьируется от 2 до 4 юаней в зависимости от расстояния. Прохожу через турникет, спускаюсь на платформу. Вдоль путей стоит пластиковое ограждение с раздвижными дверями. Поезд пришлось ждать минут десять. Станции объявляют на китайском и на английском.  Чтобы пересесть на поезд в обратном направлении, нужно подняться на станцию и спуститься на платформу уже с другой стороны.

На "церковной" улице даже канализационные люки тематические

Улица Дун Дачжи неофициально именуется «церковной». Тут на небольшом пятачке стоят три храма: католический костел, православная церковь и протестантская кирха. Костел был восстановлен в 2004 году, но среди многоэтажной современной застройки он теряется, и заметить его можно, только подойдя вплотную. А может она просто маскируется на случай новой культурной революции? Воинственная серость всегда уничтожает то, что не укладывается в простые формы и схемы, делая все серым, однообразным и унылым. Во имя светлого будущего, конечно.

Напротив расположена Покровская церковь, единственный действующий в городе храм китайской православной церкви. Службы ведутся только по воскресеньям. Здание было возведено в 1930 г., этакий кусочек Византии на очень далеком Востоке, посмертный памятник второму и третьему Риму. Во время культурной революции здание было закрыто для богослужений и заброшено.

 

Рядом стоит лютеранская кирха, построенная немцами в 1914-1916 годах в фактически русском городе, когда в Европе уже вовсю бушевала Первая мировая. Обе церкви заметно оживляют окружающий пейзаж в сероватых тонах.

В фойе гостиницы захожу в магазинчик, чтобы приобрести какой-нибудь бодрящий дух сувенирчик. Продавщица посапывает на стуле у кассы. Разбуженная, она бормочет извинения. Называет сумму покупки: «Шы у». Я понимаю, что это значит пятнадцать. Счет в китайском простой, нужно выучить числительные от одного до десяти. А дальше так: «шы у» - это пятнадцать, а «у шы» - это пятьдесят, «у шы у» - пятьдесят пять. Все, до девяносто девяти считать умею. Пора собираться.