У далеких берегов Амура. Благовещенск. Об истории края

У далеких берегов Амура. Благовещенск. Высокоморальные рогоносцы.  Супермаркет прошлого тысячелетия. Краеведческий музей. История края. Дауры и дючеры. Завоеватели. Деньги и лица. Красные, белые, серые. 

Дальше от кафедрального собора по Рёлочному переулку расположен Палеонтологический музей. Вывеска гласит, что открывается он с 8 утра, но мои несколько попыток попасть внутрь оказываются неудачными. Наверное, у динозавров на меня аллергия. Возвращаюсь на улицу Ленина.

В магазине на углу торгуют всякими таежными целебностями. На вывеске указаны «панты морала» - наверное, продукт высокоморального рогоносца. Да, морализаторы тоже могут приносить пользу обществу.

Уверен, что пантам (хорошо, не "понтам") морала должен сопутствовать мускус карги

На противоположной стороне улицы в глаза бросается здание бывшей почтово-телеграфной конторы. На фоне современных высоток оно смотрится особенно симпатично и элегантно. Чуть далее распахивается широченная площадь Победы. За ней в листве деревьев желтеет любопытное здание. Вычурный дом с колонами и украшенной фигурами крышей – здание универсального магазина торгового дома «И.Я.Чурин и Ко». Иван Яковлевич был одним из поставщиков Муравьева-Амурского, когда тот отправлял первые экспедиции в Приамурье, затем расширил дело, магазины фирмы были разбросаны по всему Дальнему Востоку и Маньчжурии. 

Торговый центр образца конца XIX века

Торговый дом украсил Благовещенск таким замечательным универмагом, который соединял в себе не только магазины, но и склады, электростанцию, чайную развесочную и розлив вин.

На противоположной стороне улицы располагался магазин конкурентов, торгового дома «Кунст и Альберс», двух гамбургских немцев, широко развернувшихся по Дальнему Востоку и Восточному Китаю. В 1914 году универсам немецкой компании подожгли, как говорили, «из патриотических побуждений». Советская власть положил конец частной торговле и изобилию продуктов, а здание универсама приглянулось партийным «комам»: тут были губком, обком, облисполком. Сегодня здесь обитает краеведческий музей.

Далекий предок супермаркета

У кассы музея долго жду, пока сотрудница изволит вернуться на рабочее место. Отправляюсь на осмотр, через несколько минут вижу бегущего за мной охранника, мол, с рюкзаком нельзя, а то вдруг там у вас бомба, а мне отвечать потом. Дабы удостоверить свои миролюбивые намерения сдаю рюкзак в гардероб и возвращаюсь к экспозиции.

Как водится, вначале представлены минералы, образцы флоры и, особенно, фауны, населяющие территорию региона. В сердце поселяется гордость от того, что россыпи золотого песка выбрали Приамурье для проживания. Залы, посвященные естественной истории, по количеству и богатству экспонатами превосходят зальчик, посвященный истории края до появления русских. По всей видимости, это должно подводить к мысли, что до этого знаменательного момента и истории-то не было. Что ж.

Территория Приамурья была населена еще в каменном веке. Потомками неолитических охотников, как считают ученые, являются нивхи, оттесненные в низовья Амура более поздними пришельцами, племенами тунгусо-маньчжурской языковой группы. В историческую эпоху Приамурье являет собой окраину дальневосточной цивилизации, как в свое время славяне были окраиной восточно-римского (византийского) мира.

В тринадцатом столетии здесь появляются остатки разгромленных Чингисханом киданей, от которых ведут свое происхождение дауры. Кстати, само название «Китай» происходит от имени этого народа, киданей. По соседству с даурами обитают дючеры, в которых видят остатки племен чжурчженей, не переселившихся на юг. Те, кто переселился, в дальнейшем стали именовать себя маньчжурами. В шестнадцатом веке появляется еще один весомый этнический компонент – воинственные эвенки. Так постепенно формируется карта расселения народов в Приамурье. К началу семнадцатого века у этих народов уже существуют племенные княжения (приблизительно, как у славян накануне возникновения первых крупных государств) со своими укрепленными центрами-городками. В этот время сюда начинаются походы маньчжуров. К слову, маньчжуры берут штурмом городок Яксы, который ныне более известен под именем Албазина. Эвенкийский вождь Бомбогор объединяет некоторые племена эвенков, дауров и дючеров на борьбу с маньчжурами, но терпит поражение. В 1640 году его пленят и казнят. Походы маньчжуров приводят к тому, что местные вожди принимают маньчжурское подданство. Но для правителей маньчжуров Приамурье в то время – глубокий тыл, их основные усилия направлены на завоевание Китая.

Именно в этот момент в бассейне Амура и Зеи появляется новая сила, пришедшие с севера русские. Первым был отряд Василия Пояркова. Зимой 1643-1644 годов он заявляется в долину Зеи и тут же вступает в конфронтацию с даурским населением, требуя продовольствия себе, дань пушниной и подчинения московскому царю. Дауры поднимаются на борьбу с пришельцами и осаждают их в одном из городков. У осажденных возникают проблемы с продовольствием – Поярков держит все припасы у себя, продавая их своим «соратникам»: «Не дороги служивые люди. Вся цена им: десятнику – 10 денег, а рядовому – 2 гроша». «Соратники» начинают питаться трупами убитых дауров. Это вызвало возмущение аборигенов, которые в дальнейшем стали именовать русских «луоша» (от «ракшасы» - демонов-людоедов в буддизме).

Пояркова сменяет Хабаров, который переносит свои усилия выше по Амуру. Его отряд обосновался в укрепленном поселении даурского князя Лавкая («Лавкаев городок»). Об отношениях между русскими и местным населением говорит ответ князя Лавкая на предложение Хабарова о переговорах: «Мы вас, казаков, знаем… хотите нас побить». Хабаров возвращается в Якутск за дополнительными указаниями и подкреплением. Инструкция якутского воеводы в отношении «князя Богдая» (цинского императора Китая) говорит: «чтобы князь Богдай… был под Государевою нашего царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси великою рукою… А буде ты, Богдай, не будешь под его высокою Государевою рукою,… всех вас и жен и детей побьем без остатка».

На этот раз Хабаров захватывает городок Яксы, столицу князя Албазы (Албазинский острог), который становится основным опорным пунктом русских в Приамурье. Хабаров просит якутского воеводу о присылке крестьян-землепашцев. Одновременно он «усмиряет» дауров и организует походы вниз по Амуру. Сопротивление дауров значительно ослабевает.

Вскоре Хабаров возвращается в Якутск, а лидером русских отрядов в Приамурье становится Онуфрий Степанов, которого назначают «Государевым приказным человеком новой Даурской земли». 18 сентября 1653 года, всего через три дня после этого, он отправляется в поход против дючеров. Кампания длилась до ноября. После ухода русских, в декабре 1653 года в этих краях появились маньчжуры, которые предложили дючерам переселиться на территорию цинской империи. Весной Степанов вновь отправляются походом в Дючерию. Вот что он пишет якутскому воеводе: «И по Амуру-реке до Шингалы-реки дючерских людей не объявилося, а объявилось дючерских людей на Амуре немного. А что в прошлом … году сбирал … с дючерских людей государев ясак, и тех улусов по Шингалу не стало, и ясаку имать стало не с кого, … и по улусом, где были пашни, и те все улусы пусты и выжжены, и севов нет, хлеба не сеяно нигде нисколько … и севов нет нигде, и юрты, улусы все выжжены и разорены, а государева ясаку взяти стало не с кого. И хлебных запасов ныне на усть Шингалы на великой реке Амуру в войске [нет], с служилыми людьми и амурскими охочими казаками стали все голодны и холодны и всем оскудали, хлебных запасов в войске не стало нисколько, и свинцу и пороху нет, все издержали. А впредь [как] жить и как чем питатца, и впредь не знаем, как нам холопем государевым, стало государевым ясаком и своими головами промышлять. И ноне все в войске оголодали и оскудали, питаемся травою и кореньем, и ожидаем государева указу». Шингалой в русских документах той эпохи называлась река Сунгари.

Таким образом, целый народ вынужден был сняться с обжитых мест и покинуть родину.  Приблизительно в то же время уходят на правый берег Амура и дауры. Таким был итог всего лишь полутора десятков лет «первопроходничества» казаков. Специалисты до сих пор спорят, можно ли считать действия казаков геноцидом.

В то же время отношения с различными племенами эвенков у русских сложились лучше. В результате изменения ситуации в Приамурье эвенки смогли продвинуться к югу на высвободившиеся земли. В Забайкалье часть эвенков вошла в состав местного казачьего войска, а в дальнейшем была полностью ассимилирована.

По руководством Онуфрия Степанова русские отряды максимально расширяют зону действия (соответственно, и отъясачивания пушнины у местных жителей), переходя на правый берег реки Амур. Но вскоре Степанов гибнет в сражении, а территория, контролируемая русскими, начинает сокращаться.

В 1685-86 годах китайцы осаждают Албазин, а по условиям Нерчинского договора 1689 года вся эта территория признается владением цинской империи.

Вернемся к краеведческому музею. Самая интересная, на мой взгляд, экспозиция – это подборка, посвященная событиям 1917-1922 годов. Правительства, правители и претенденты на их роль менялись, как в калейдоскопе. Очень хорошо эту эпоху характеризуют купюры, бывшие тогда в обращении, они выпускались самыми разными структурами. Разрыв связей с другими регионами и со столицей вызвал нехватку наличных в обращении. Недостаток общегосударственных денежных знаков,  «керенок», уже в 1918 году восполняется благовещенскими городскими разменными билетами, а затем и амурскими областными. Обосновавшиеся в городе советы выпускают в обращение сибирские кредитные билеты (т.н. «молотки») и продолжают выпуск благовещенских городских билетов (эти деньги в народе прозвали «мухинки», по имени Федора Мухина, председателя облисполкома и дореволюционного фальшивомонетчика). 

Бюст Федору Мухину, убитому в 1919 году, установлен рядом с площадью Ленина, между двумя монументами Ильичу

Однако, наличных все равно не хватало. В ход шло все, что угодно – государственные процентных бумаги и купоны на них, почтовые марки, чеки из чековых книжек («розовые чеки» местного отделения госбанка). Свои «денежные знаки» выпускали предприятия и организации. В частности, широкое распространение имели боны торгового дома «Кунст и Альберс», в чьем здании сейчас обосновался музей.

Кстати, уже в эти годы население предпочитало, по мере возможности, закупать необходимое для жизни в Китае, поскольку торговля внутри страны была нарушена военными действиями. Курс рубля к китайскому доллару падал катастрофически. В 1920 году в январе за него просили 200 рублей, а в сентябре того же года стоимость одного китайского доллара составляла 100-150 тысяч (!!!) рублей. Имеются ввиду денежные знаки различных сибирских или местных выпусков. Оклад служащих, получавших максимально возможное вознаграждение, составлял 0,7-0,8 китайского доллара. К июню 1920 года хлеб стоил 15 рублей за фунт, мясо – 500 (конина была дешевле – всего 200 рублей). Фунт сахара обходился в 725 рублей. За пару ботинок нужно было выложить 20 тысяч, а пару сапог – 28 тысяч.

Странное чувство охватывает, когда смотришь на документы – постановление, воззвания, письма, приговоры, а особенно на фотографии участников тех событий. Многие фотографии сделаны буквально накануне гибели в бою или казни. Вереница давно ушедших людей, страстей, пота и крови. И, кажется, помещение наполняется гулом голосов, треском выстрелов и криками. Гражданская война – большая трагедия. Активные люди боролись. Кто-то за идеи, идеалы, кто-то за власть, кто-то за деньги. Кто-то пытался заграбастать чужое, а кто-то защищал свое. Белые, красные, зеленые. А еще были серые – рядовые обыватели, без амбиций и идей, которые пытались просто выжить в этом круговороте событий. И подумалось, что именно эти, последние, больше всего страдают и именно они, в конце концов, побеждают и выживают.

Наибольшее впечатление лично на меня произвело письмо дальневосточного поляка-большевика Генрика Дрогошевского, отправленное им семье перед казнью. Спокойствие, выдержка, мужество в такой момент – многие смогли бы так?

Возвращаюсь в залы, где представлено богатство местной природы. Меня посещает мысль, что Дальний Восток так и остался зоной присваивающего хозяйства. Просто палку-копалку сменила буровая установка, а острогу – траулер. Здесь заботятся именно об освоении – дороги идут туда, где есть возможность добывать ресурсы, люди, техника, деньги – все концентрируется именно в таких местах. Нужны только те, кто добывает, перевозит, охраняет. Ну, еще те, кто их обслуживает. Вот и вся стратегия. О развитии территории только говорят. А вот наглядный пример: Амурская область, которую казаки семнадцатого века видели житницей и кормилицей всея Сибири, сегодня сама себя прокормить не может. Основная часть продуктов завозится, причем, именно из-за границы. В августе на площади Ленина стали устраивать по субботам традиционную сельскохозяйственную ярмарку – жалкая картина по сравнению с обычным ежедневным базаром в Хэйхэ.